Разли́чия в ре́чи москвиче́й и петербу́ржцев.
Оба варианта являются в русском языке нормативными, они понятны большинству
носителей русского языка вне зависимости от их местонахождения и проживания.
Московское произношение возникло не сразу, а складывалось веками: первоначальной его
основой было произношение восточно-славянского племени кривичей, близкое к
произношению славян новгородских. Москвичи до XVI века окали. В течение двух
столетий (со второй четверти XIV в. и кончая первой четвертью XVI в.) Москва
объединила все северновеликорусские княжества и восточную половину
южновеликорусских. В Москву стягивались представители как северновеликорусского
окающего наречия, так и южновеликорусского акающего, которое постепенно укрепилось
и к XVII в. стало господствующим.
Произносительные нормы современного русского языка складываются в первой половине
18 века, но первоначально – как нормы московского говора, которые лишь постепенно
приобретают национальный характер.
Русское литературное произношение закрепляется в первой половине 19 века. Но уже во
второй половине у московской нормы появляется конкурент – петербургское
произношение, которое постепенно усиливает свои притязания на роль
общелитературного образца.
Петербургское произношение не стало орфоэпической нормой, оно даже не было
признано сценой, именно московской норме следовали артисты петербургских
императорских театров.
Речь жителей северной столицы часто называют «высоким петербургским стилем», а
разговор москвичей — «живой московской речью». Некоторые филологи объясняют это
тем, что в Москве более распространены просторечные формы и именно в столице чаще
образуются новые слова. А в Петербурге жители выражаются под влиянием
правописания.
Сильно на петербургскую речь повлиял немецкий язык, ведь в чиновничьей среде было
немало представителей Германии. Отсюда и некоторые особенности питерской речи —
ровность и твердость, а также слова «Финбан» (Финляндский вокзал), галстук, картофель,
шрифт¸ роздых, рубанок, противень. Любопытно, что в годы Первой мировой войны
жители северной столицы отказались от употребления немецких слов.
Петербург стал Петроградом, плацкарта — спальным местом, фельдшер — лекарским
помощником, бутерброд — хлебом с маслом и т. д.
Жители Петербурга чаще украшают свою речь причастными и деепричастными
оборотами, а москвичи используют простые предложения с однородными членами.
Например, москвич скажет: «В выходные я посетил музей, потом пошел в гости, а
вечером посмотрел новое кино», а петербуржец скажет так: «Посетив музей, я пошел в
гости, а вечером посмотрел кино, рекламируемое всеми газетами и телеканалами».
В разговоре некоторых москвичей можно услышать регулярное произношение сочетания
«чн» как «шн»: булошная, подсвешник, коришневый. В Петербурге же всегда
преобладало произношение «чн». Однако известная отличительная черта питерской
речи — ясное, подчеркнутое «ч» в словах «что», «чтобы», почти ушла в прошлое, здесь
победу одержала московская норма. Также налицо у петербуржцев более твёрдый звук
"ж" в словах вожжи, дрожжи, дождь, в то время как произношение — требует
смягчённого "ж" — "вожьжьи", "дрожьжьи", "дощь" и т.д. Для Петербурга характерно
произнесение сочетания щн как [шн], а не [щн]: помо[шн]ик, су[шн]ость; в Москве
произносят щн как [щн] (сущность. беспомощный и др.). В Петербурге произносят
безударный [э] на месте «а, я и е» после мягких согласных т.е. п[э]тёрка, ч[э]сы, в[э]дý,
плáч[э]т), ударный [э] в отдельных словах после шипящих вместо [о]: [щ'э]лка, твердые
согласные перед [э] в заимствованных словах: [тэ]зис, [сэ]ссия.
Жителей Петербурга часто можно узнать и по редуцированным предударным гласным.
Если москвичи в слове "сестра" произносят нечто среднее между "е" и "и", у жителей
Санкт-Петербурга там слышится "и".
Как специфически московское воспринимается более открытое и долгое произношение
первого предударного гласного «а»: карандаш [къра:ндаш], голова [гъла:ва], потому
[пъта:му]. Именно это имеется в виду, когда говорят, что жители Москвы «растягивают»
гласные и «акают».
Топонимы Петербурга и Ленинградской области в большинстве своем произносятся с
ударением на первый слог или в середине слова. В речи москвичей замечено стремление
опять же поставить ударение в конце слова. Например, вместо КУпчино — КупчинО,
вместо Усть-ЛУга — Усть-ЛугА, вместо Ольгино — ОльгинО, вместо ГАтчина —
ГатчинО. Ну и конечно же петербургский ОбвОдный канал в устах москвичей
превращается в ОбводнОй. Для города на Неве более характерны вывески наподобие
«Пельменная», «Пирожковая», в то время как в Москве чаще написано «Пирожки».
Многократно языковеды отмечают особенное петербургское употребление слова «булка»
для любых форм и сортов белого хлеба. То есть хлебом называется только черный хлеб. В
Москве же для обозначения и черного, и белого хлеба всегда употребляется слово
«батон». Сюда же относятся питерское слово «арка» в значении московского
«подворотня». Московский «бордюр» — то же самое, что петербургский «поребрик».
(Москва-Питер)
подъезд - парадное или лестница,
пакет - кулек,
палатка - ларек,
пончик - пышка,
водолазка - бодлон,
проездной - карточка,
курица - кура,
гречка - греча,
конечная - кольцо ,
сквер - садик,
ластик - резинка,
Петербургский «говор» перемещается в присущую каждому крупному городу область
местной субкультуры, где уже во многом стал характерным явлением и
даже достопримечательностью, визитной карточкой Санкт-Петербурга.
Особостью поребрика или бадлона порой гордятся, а наличие или отсутствие разницы
в рецептурах шаурмы и шавермы служит предметом многих горячих споров
петербуржцев с гостями города.
В последнее время языковые различия постепенно стираются за счет большого числа
переселенцев из других регионов и мигрантов, которые теперь во многом задают
языковые нормы. Также все больше людей вовлечены в межрегиональное общение через
форумы в Интернете, соцсети, месенджеры, где грани регионального говора смываются.
